Регионы
НовостиМненияАналитикаСервисыОбучениеО движенииСтать наблюдателемПоддержатьEn
Новость28 февраля 2018, 08:03
Фото: Владимир Самарцев. drugoigorod.ru/golosovanieussr

В 1984 г. в общественно-политическом журнале «Форум» вышла статья Марксистской исследовательской общественной группы «68 80» под заголовком «Избирательная система в СССР и морально-политическое единство советского общества». Ценность этого материалы  заключается в документальном описании работы советской избирательной системы, который позволяет лучше понять корни российской избирательной системы. Приводим статью в сокращении.

Советская политическая система вызывает подчас чув­ство неподдельного удивления: что бы ни происходило в нашем государстве — успехи, неуспехи, урожаи, популярны или непопулярны политические лидеры, — в регулярно проводимых выборах 99% избирателей голосует за правящую партию.

На Западе сколько угодно могут потешаться над «избирательным фарсом» в СССР, но сама по себе способ­ность режима столь энергично контролировать массы или мистифицировать избирательной статистикой миллионы людей не может не вызвать интерес.

Мы задались целью проверить данные советской избира­ тельной статистики и выяснить вопрос о правомерности тезиса о морально-политическом единстве советского обще­ства, который основывается в некоторой степени на данных о победах блока коммунистов и беспартийных на выборах.

Наша работа носила характер конкретно-социологического обследования в форме опроса. В системе выборов в СССР есть звено, которое во время выборов располагает реальной информацией о поведении избирателей. Таким звеном является низший орган по проведению выборов — участковая избирательная комиссия. Он, с одной стороны, имеет дело с реальным людьми, приходящими голосовать, а с другой по нашим данным, именно здесь начинается манипуляция с цифрами. Ответы и данные, полученные нами от неко­торых членов этих комиссий, согласившихся ответить на наши вопросы, наш собственный опыт работы в этих комиссиях лег­ли в основу данного обследования.

Оно охватывает три избирательные кампании в предста­вительные органы разных ступеней (1979 г. — в Верховный Совет СССР, 1980 г. — в Верховный Совет РС Ф С Р и в местные советы, 1982 г. — в местные советы). После того как в итоге сопоставления результатов обнаружилась повторяемость ряда явлений во всех трех кампаниях подряд, мы пришли к выводу, что данные, полученные нами, типичны и характе­ризуют систему выборов в целом.

Для понимания поведения масс на выборах в СССР необходимо уяснение механизма их проведения. Участковая избирательная комиссия — это основное низовое звено проведения выборов — основывает свою работу и избирательную статистику по своему участку на списках избирателей, которые находятся в ее распоряжении.

В крупных городах на такую комиссию приходится от 2 до 6 тысяч избирателей. Списки эти составляются районными властями на основании данных о прописке. Каждый житель города или деревни, проживая временно или постоянно в каком-либо доме, должен зарегистрироваться в домоуправ­лении, представив туда документы местных органов власти и милиции на право занятия жилья и, во-вторых, справку с места работы (где и кем он работает), т е. прописаться.

Составленные единожды, эти списки перед каждой избирательной кампанией нуждаются в уточнении — кто-то выехал, умер и т. д. Начиная с уточнения списков в дело вступает второй после избирательной комиссии компонент советской системы проведения выборов — агитаторы.

Название «агитатор» довольно обманчиво. Агитировать, убеждать — это не основная его функция.

Проведение и организация избирательной кампании строится на том, что все жилые районы города закрепляются за различными государственными учреждениями и предпри­ятиями. Они и обязаны обеспечить явку жителей закреплен­ных за данными учреждениями домов в избирательный участок для голосования. Соответственно членами избира­тельных комиссий и агитаторами назначаются рабочие и служащие этих предприятий. Далее все распределяется «по цепочке» — определенное число квартир закрепляется «для агитации» за каждым отделом, сектором и т.д. данного учреждения. Руководство каждого из этих звеньев выделяет из своих работников агитаторов, которые и вступают в непосредственный контакт с жильцами записанных за ними квартир. В этом контакте взаимозависимы и уязвимы обе стороны. Агитатор и его положение на работе в известной степени зависят от того, придут ли его избиратели голосовать.

Избиратели знают, что, если они вызовут энергичное недовольство агитатора, он может передать неблагожела­тельную информацию к ним на работу. Есть у этих отношений и иной, чисто человеческий аспект. Избиратели знают, что, отказавшись голосовать, они подведут прежде всего агита­тора, такого же трудягу, как и они сами. И это обстоятельство играет немаловажную роль, делая агитатора в какой-то степени заложником в руках властей.


Голосование на выборах в Верховный Совет 3-го созыва в Куйбышеве 12 марта 1950 г.
Фото: Владимир Самарцев


С учетом этого избирательного механизма и следует подходить к оценке поведения избирателей в СССР во время выборов. Наше обследование показало, что никакой одно­ значной монолитности в поведении избирателей нет. Напро­тив, имеется несколько крупных групп, поведение которых существенно отличается друг от друга.

Всего таких групп четыре. Две из них, применяясь к условиям, стремятся действовать только в безопасных рамках, и обнаружить их можно только при детальном знании советского избирательного механизма. 

В проведении выборов предусмотрена специальная процедура для лиц, которые в день выборов не могут принять участие в голосовании там, где им положено, т. е. по месту жительства. В этом случае избиратель сообщает агитатору, что он будет в отъезде (или что-либо подобное), и просит вычеркнуть его из избирательных списков, или он приходит заранее в избирательную комиссию и берет т.н. открепи­тельный талон, дающий право голосовать в другом месте.

Сама по себе эта процедура не представляет чего-либо необычного. Однако масштабы, которые приняло это явление в Советском Союзе, заставляет взглянуть на него по-иному.

По данным последних трех выборов, от 10 до 12% избирателей в крупных городах из избирательных списков вычеркивается (в соответствии с их собственным желанием).

Причем по результатам этих же выборов только 0,5-1% получивших право голосовать в другом месте этим правом пользуется.

Как же быть после этого с 99% населения, принявшими участие в голосовании? В данном случае мы сталкиваемся в очередной раз с чудесами статистики. Дело в том, что лица, открепившиеся в своем избирательном участке, из списка вычеркиваются и списки снова остаются 100-процентными. Этих людей как бы не существует, хотя они существуют. Своеобразное применение идей Павла Ивановича Чичикова в масштабах всей России.

Вторую группу можно обнаружить непосредственно в день выборов. Как показывает наше обследование, она также соблюдает мимикрию законности, но от участия в выборах уклоняется. Числящиеся явившимися на избирательный участок на самом деле туда не являются.

В соответствии с законом избирательные бюллетени можно получать только лично по предъявлении документа. Но на практике многие избиратели это положение обходят.

Распространение получило такое положение, когда один голосует за нескольких — сосед за соседей, мать за всю семью, знакомые за нескольких приятелей. Голосование за 3-4 человек весьма распространено. Подобная практика, по нашим данным, охватывает 30% избирателей, числящихся принявшими участие в голосовании. Последние три кампании показывают увеличение этой цифры.

И, наконец, нам удалось обнаружить еще одну (третью) массовую группу, не значащуюся в официальных статисти­ческих данных. Эта группа существенно отличается от двух названных выше. В нее входят люди, которые прямо, не таясь, уклоняются от явки на избирательные участки. В ходе обследования выяснилось, что в нее входят не единицы, а 8-10% общего числа избирателей. Именно такое количество избирателей в среднем к концу времени голосования на избирательные участки не является. И эта группа исчезает — она игнорируется в статистических отчетах. Послать такой процент отсутствующих «наверх» избирательная комиссия, как правило, не решается. После окончания голосования все избирательные бюллетени должны отправляться в районный совет. Перед отправкой нехватающее число бюллетеней нередко подкладывается, что, в общем-то, встречает понимание «инстанций». Как тут не вспомнить опыт Луи-Наполеона, который придумал такой порядок, когда храни­телем всех бюллетеней во время выборов был местный префект. После этого «хранения» результаты были всегда одинаковы — в пользу императора.

Манера, присущая третьей группе, в наших условиях не может получить слишком большого распространения — велики возможности давления на избирателей. В нее входят лица, не интегрированные в систему, слабо поддающиеся контролю государства.

Сама система подсчета голосов исходит из необходи­мости соблюдения определенного, фиксированного 1-2-процентного максимума проголосовавших «против» и не явившихся голосовать.

Способов реализации этой установки несколько. После окончания голосования избирательная комиссия торжественно удаляется в отдельную комнату, достают из урны бюллетени и затем их... вообще не считают, а увязывают в пачки и отправляют в районный совет, где их тоже никто не считает. А протокол голосования заполняется в соответствии с «уста­новкой», независимо от результатов голосования и задолго до окончания выборов. 

Так действуют наиболее опытные комиссии. В других случаях голоса подсчитывают и затем подкладывают недостающие бюллетени (не пришедших голосовать). Если кто-либо в комиссии проявляет педантизм и требует реального подсчета голосов, то его в следующий раз в избирательную комиссию не включают.


Подсчет голосов на выборах в Верховный Совет 3-го созыва в Куйбышеве 12 марта 1950 г.
Фото: Владимир Самарцев


Наше обследование неправильно истолковывать так, что большинство населения СССР настроено антиправитель­ственно. Это не так. Оно показало только, что государствен­ные представительные учреждения в СССР доверием не пользуются. Если почти половина населения не участвует в выборах (а именно это показывает наше обследование), то их правомочность вообще выглядит сомнительной.

В наших условиях равнодушие, а иногда и презрение к советским представительным учреждениям, распространя­ется на систему представительной демократии вообще. В сознании многих представительная демократия с ее соревно­вательностью и гласностью или гласной соревновательнос­тью выглядит как «пустая говорильня», как «баловство».Сознание большинства по-прежнему склонно уповать на вождя, на «хозяина», а не на какие-либо институты полити­ческой демократии.

Роль реально представительной демократии как фактора активизации социально-экономического развития у нас оказалась в большой степени утерянной. Не отсюда ли столь быстрое (после сравнительно недолгой стадии подъема) нарастание черт консерватизма, костности, разложения в социально-экономической и политической областях жизни нашего общества?

Картина, которая предстала перед нами, вызвала необхо­димость сопоставления полученных нами данных с идеями классиков марксизма-ленинизма, с идеями Ленина о полити­ческой демократии.

Ленин, как известно, предполагал, что при социализме все виды политической демократии, приобретя новый классовый характер, получат дальнейшее развитие. Противо­поставляя буржуазной системе выборов советскую систему, он считал, что при капитализме массы являются объектом манипулирования со стороны имущих классов. Советская власть, устранив эти классы от участия в выборах, а затем ликвидировав их, сможет открыть путь к превращению выборов в инструмент подлинного народовластия. Они должны были, по его мнению, играть при социализме большую роль, чем при капитализме. Общий подход Ленина к социализму определялся выдвинутым им положением о том, что «в социализме нет ничего, возникшего в стороне от столбовой дороги развития мировой цивилизации»'. Интер­претируя это положение применительно к политической системе социализма, известная немецкая коммунистка Роза Люксембург писала: «Все виды политической демократии, включая выборы в представительные учреждения, получат при социализме дальнейшее развитие и будут по-настоящему определять жизнь общества». Знакомство с практикой работы этих учреждений и системой проведения выборов в СССР показывает, что эти взгляды оказались утопичными. 

Наше обследование показывает, что степень манипулирования массами избирателей в условиях социалистического государства оказалась чрезвычайно высокой. С другой стороны, сам институт выборов оказался урезанным. Если при буржуазной парламентской системе он включает в себя такие формы проявления воли избирателей, как 1) выбор между различными кандидатами, 2) уклонение от участия в выборах, 3) поддержка проправительственного кандидата, 4) отказ в поддержке проправительственного кандидата, то в условиях социалистического государства сохранился только один пункт (3). Даже пункт 2 реализовать открыто решаются немногие, не говоря уже о пунктах 1 и 4. В контексте истории мирового рабочего движения с его многовековой борьбой за представительство трудящихся в законодательных учреждениях подобное положение явля­ется шагом назад.

Точкой отсчета для марксистов в этом отношении является Парижская коммуна, которая, отстранив от участия в выборах имущие классы, смогла тем не менее создать систему, в которой присутствовал активный соревнователь­ный момент и гласность на уровне, не уступающем буржуазно-демократической системе. Ленин считал, что русская революция не должна ничего добавлять к опыту Парижской коммуны, за исключением одного — она должна победить. Но история распорядилась своеобразно: русская революция победила, но опыт Парижской коммуны она растеряла. Она растеряла опыт и первых лет собственного развития.

В ходе революции и гражданской войны Ленин и партия действовали авторитарно. Было разогнано Учредительное собрание с его многопартийностью. Революция лишила права голоса имущие классы. Не удалось сохранить двухпартийное правительство — левые эсеры выступили против большевиков и были разгромлены. Это обстоятель­ство рассматривают часто как явление, автоматически ведущее к краху представительной демократии [свобода мнений в условиях гласности, соревновательности в работе высших государственных и (или) партийных учреждений].

Так думают адепты западной плюралистической системы и так, по существу, считают сторонники Иосифа Виссарионо­вича Сталина. Они на этом основании все успехи советской власти относят на счет своей модели развития. Но нам кажется, что дело обстояло иначе.

В Советской России в первые годы ее существования в условиях однопартийности существовал период, когда сохранялись элементы представительной демократии. Это был, с нашей точки зрения, наиболее яркий период русской революции. Она сумела одержать военную победу, сумела выжить в условиях разрухи, нашла силы ввести НЭП — и все это при сохранении демократических норм жизни партии и ее руководства. Уровень гласности и соревновательности в этот период вполне сопоставим с достижениями Парижской коммуны и положением во многих крупных партиях предста­ вительной демократии.

На сохранение такого рода партии и надеялись ее создатели, и прежде всего Ленин. Когда в 1922 г. у него появилось беспокойство по поводу ее будущего, он внес предложение, которое так и не осуществили, но которое можно рассматривать как его попытку сохранить неизмен­ными нормы жизни партии. Он предложил увеличить состав ЦК за счет включения в него 50 или 100 рабочих и крестьян.