Эксперимент по электоральному хакингу
На выборах депутатов Московской городской думы в ЕДГ-2019 планируется провести эксперимент по электронному голосованию. Испытание пройдёт в одном из избирательных округов. В данном материале хотел бы обозначить несколько тезисов, которые представляются важными для обсуждения в наблюдательском сообществе.
1. Эксперимент не может быть неудачным
Сегодня эксперимент является одной из форм внедрения противоречиво принимаемых изменений. Происходящее очень напоминает ситуацию, которую несколько лет назад можно было наблюдать в связи с введением системы Единого государственного экзамена. Против неё были все — вузы, администрации школ, учителя, ученики и их родители. И, как известно, всё начиналось с эксперимента в десяти регионах. О, чудо... эксперимент был признан успешным, хотя и требующим некоторого совершенствования. Реформа с введением ЕГЭ на всей территории России прошла быстро, пусть и очень болезненно. Но именно так и бывает, когда система власти — исполнительной и законодательной, федеральной и региональной — встроена в режим управления по принципу жёсткой вертикали.
Если наблюдателям — экспертам, активистам и волонтёрам — не погружаться в тонкости московского эксперимента и не формулировать своё к нему отношение, то потом не стоит удивляться, что его результаты будут оценены как «успешные, хотя и требующие некоторого совершенствования». Нечто подобное мы наблюдали при внедрении КОИБов, QR-кодов, сервиса «мобильный избиратель».
Организаторы выборов и вся властная система изначально «заточены» на абсолютную невозможность признания эксперимента (который при этом выглядит серьёзной технологической инновацией) неудачным.
2. Отсутствие аналогов — не аргумент
Считаю неконструктивным занимать позицию технопессимистов и пытаться остановить научно-технический прогресс. Мы всегда услышим в ответ, что «исключительно инженерная проблема будет закрыта инженерным решением». Призывы «держаться за бумагу» не будут приняты, а аргументы «электронного голосования нет нигде, кроме Эстонии» не будут услышаны. Политический режим, стремительно отходящий от демократических стандартов, абсолютизирует собственные технологические достижения. Технократы выдавливают политиков на всех уровнях системы государственного и общественного управления. Референции к отсутствию успешных мировых практик не работают.
Давайте вспомним произнесённое 20 февраля: «Гиперзвуковая ракета „Циркон“ со скоростью полёта около девяти махов, дальностью более тысячи километров, способна поражать как морские, так и наземные цели».
Если политический режим ставит декларативную задачу создать самую технологически совершенную избирательную систему в галактике, то реплики об отсутствии мировых аналогов только укрепят сторонников идеи электронного голосования в своей правоте. Это же будет «соразмерно по своему значению запуску первого искусственного спутника Земли».
3. Оценить уровень лояльности
Высокотехнологичный авторитаризм, как демонстрируют последние исследования в политических науках, рано или поздно скатывается к использованию технологий последовательного ограничения доступа граждан к социальным сервисам и избирательным правам.
Примеров «отключения» от социальных сервисов уже достаточно. Ограничение в выезде за границу, отказ в кредите, запрет на получение заграничного паспорта, включение в «чёрный список» авиакомпаний (а скоро и РЖД), отказ в обслуживании по системе обязательного медицинского страхования, бан в социальных сетях, ограничение пассивного избирательного права.
О том, как работает система перманентной ориентации на социализацию и повышение ранжиров медиа-репутации «при выставлении оценок за любые поступки», прекрасно рассказывает фильм Nosedive — Black Mirror, Ser 3, Ep 1, 2016.
Система электронного голосования в масштабе страны позволит зафиксировать и количественно оценить уровень политической лояльности каждого избирателя. В принципе это прообраз вожделенной любым авторитаризмом структуры, оформляющей общественно-политическую действительность на внешне справедливых, но по сути — протототалитарных основаниях.
4. Доверие
Аргументы со стороны электоральных наблюдателей не могут быть ограничены только пространством общественного мониторинга за этапами электронного голосования. Кстати, уже сейчас организаторы выборов довольно чётко фиксируют, на каких этапах волеизъявления субъекты общественного контроля будут реализовывать свои полномочия. Так, например, они смогут наблюдать за «технологией блокчейн» и за «УИКом по дистанционному электронному голосованию».
Электоральные наблюдатели появились на российских выборах по той причине, что организаторы зачастую не являются политически нейтральными и действуют в интересах главного, хотя и необъявленного участника — администрации. Ключевой момент в работе наблюдательского сообщества связан с соотношением доверия и недоверия к тому, как организованы избирательные кампании и как проходят выборы.
5. Кибербезопасность
Уже почти два года стараюсь продвигать в наших обсуждениях категорию «электоральный хакинг». Уверен, что теперь многие коллеги с большим вниманием отнесутся к тому, что проблематика кибербезопасности применительно к выборам — это не только серьёзный технологический вызов или задача правового регулирования процедуры, но и очень важная общественно-политическая проблема, переопределяющая понятие демократии в Интернет-эпоху.
Хакинг — несанкционированное проникновение в информационные (компьютерные) системы. На самом первом этапе категоризации можно говорить, что электоральный хакинг позиционируются как внешнее вмешательство в электоральные процессы.
Однако понятие «электоральный хакинг» объединяет совокупность разных проявлений принципиально новых феноменов — от несанкционированного проникновения в информационные (компьютерные) системы избирательных штабов кандидатов до фальсификации итогов выборов посредством, например, дистанционного (беспроводного) управления системами подсчёта голосов, от формирования искусственного общественного мнения до повышения уязвимости сложных информационных и инженерно-технических систем.
До недавнего времени для большинства российских выборов электоральный хакинг представлял некую диковину. В обстоятельствах, когда электоральный результат может быть достигнут посредством недопуска кандидатов, ограничения конкуренции, умышленных нарушений и прямых фальсификаций, задействовать тончайший «хирургический» инструментарий электорального хакинга нет необходимости.
Важно отметить, что до момента объявления о московском эксперименте само голосование оставалось неэлектронным. Процессы дигитализации и интернетизации затрагивали только отдельные компоненты электоральных процессов. Многие вопросы — например, ведение электронного реестра избирателей, голосование, построенное на использовании идентификации избирателей через цифровые подписи, применение технологий блокчейна при подсчёте голосов и передаче результатов голосования в общенациональную автоматизированную систему — казались отдалённой перспективой. Но, как видим, хотя бы в границах одного избирательного округа электронное голосование заработает уже через шесть месяцев.
6. Заявления для интернет-голосования
Как следует из подготовленных Центральной избирательной комиссией России презентационных материалов «Об организации цифровых участков и проведении дистанционного электронного голосования в Единый день голосования 8 сентября 2019 года», подача заявлений для интернет-голосования (на мой взгляд, этот термин является более точным) будет осуществляться через специальный раздел в личном кабинете, доступном на Официальном сайте Мэра Москвы (mos. ru) и/или на справочно-информационном Интернет-портал государственных услуг Российской Федерации (портал «Госуслуги»).
Кстати, сейчас на ресурс можно зайти, указав СНИЛС, номер телефона или адрес электронной почты или через аккаунты в социальных сетях.
Алгоритмы, локализованные на этих двух ресурсах, позволят:
- осуществить проверку активного избирательного права;
- включить избирателя в список избирателей по дистанционному голосованию;
- исключить избирателя из списка избирателей по месту жительства.
Уверен, что уже на этом этапе как наблюдателями, так и нашими друзьями-оппонентами из лагеря политтехнологов может быть предложено с десяток вариантов корпоративно-административного давления, а порой и принуждения избирателей принять участие в интернет-голосовании.
7. Тайна голосования
В день голосования избирателю предлагается через тот же специальный раздел в личном кабинете, доступном на официальном сайте мэра Москвы и/или на портале «Госуслуги», осуществить дистанционное электронное голосование. Идентификация избирателя осуществляется по самому факту входа на Интернет-ресурс.
Никаких цифровых подписей, специальных (одноразовых) кодов доступа или идентификации по эстонскому варианту (к компьютеру или смартфону должен быть присоединён карт-ридер, в который вставляется ID-card избирателя) не предусмотрено.
Очевидно, что общественным наблюдателям отследить факты контроля или вмешательства в голосование будет абсолютно невозможно. Никаких гарантий свободы волеизъявления нет. Напротив, у избирательных штабов кандидатов и выдвинувших их политических партий появляется практически ничем неограниченный соблазн по 1) принуждению избирателей голосовать с нарушением тайны голосования, 2) голосованию за других лиц (для чего достаточно приобрести у избирателя его логин и пароль для входа в личный кабинет).
8. Центр принятия решений
Пункты 6-7 в данном тексте информируют читателя о собственно процедуре голосования. Очевидно, что все этапы интернет-голосования могут быть вторичными или вообще нерелевантными, если в так называемом «центральном компьютере» (расположенном на УИКе по дистанционному электронному голосованию или в окружной (территориальной) избирательной комиссии) действует программа, в алгоритмах которой изначально заложены результаты голосования.
9. Организаторы заинтересованы в чистоте
Пункт 8 ориентирует на отсутствие нейтральности у организаторов выборов. Это, конечно, не является аксиомой. Организаторы выборов вполне могут отказаться в ЕДГ-2019 даже от чисто гипотетического вмешательства в работу системы электронного голосования. Напомню, что их условно основная задача заключается в том, чтобы признать эксперимент «успешным, хотя и требующим некоторого совершенствования».
В сентябрьской Москве организаторы выборов будут заинтересованы в чистоте электронного голосования больше, чем все наблюдатели вместе взятые. В этом случае достаточно подобрать округ, по составу кандидатов на котором любой следящий за московской городской политикой сразу может предположить, как примерно распределятся голоса в поддержку того или иного кандидата.
10. Соблазн вмешательства остается
Это, однако, не означает, что впервые проводимое электронное голосование не представляет собой никакого интереса для электоральных хакеров, в т. ч. транснациональных групп. Напротив, в условиях эксперимента возникает практически непреодолимый соблазн выборы хакнуть.
«Хакеры — это же люди свободные, как художники: настроение у них хорошее, они встали с утра и занимаются тем, что картины рисуют. Так же и хакеры. Они проснулись сегодня, прочитали, что там что-то происходит в межгосударственных отношениях; если они настроены патриотически, они начинают вносить свою лепту, как они считают, правильную в борьбу с теми, кто плохо отзывается».
Владимир Путин, 1 июня 2017 г.
11. Кому выгоден взлом
Парадокс заключается в том, что знать наверняка о взломе экспериментальных московских выборов будет невозможно, так как сам по себе блокчейн «заточен» на деперсонифицированный результат голосования. Но даже если хакеры в погонах, ольгинские супер-герои, находящиеся в служебной командировке в китайской деревне, или разобщённые группы интернациональных злодеев воспользуются уязвимостями в системе голосования и/или протоколирования итогов, то нет ни одного политического актора, который мог бы использовать знание об успешном хакинге в своих интересах.
12. Проверить нельзя
Предпоследнее. Даже если у избирателя будет гарантия правильности принятия его голоса, то возможности удостовериться в правильном принятии всех голосов при Интернет-голосовании ни у кого быть не может.
13. Зачем все это нужно
Последнее. Высокотехнологичный авторитаризм, успешно встраивающийся в структуры информационного общества, представляет собой вариант уклонения от строительства эффективных и подотчётных политических институтов. Он заинтересован только в двух вещах — в удовлетворении запроса на легитимацию режима внутри страны и в снижении издержек персоналистского правления.
Читайте также:
